Посчитали всех. По выезду с завода большинство лимузинов не имели привязки к персоне, а сейчас у каждого своя история, свой знаменитый пассажир
Время от поре начальник лаборатории сообщал нам, что одного засыпало ядовитой смесью, другой стал инвалидом, свалившись под движущуюся ленту, у третьей родился неживой ребенок – молоко, выдаваемое на вредном производстве, почему-то не помогало. Между тем в литейке сидело много иногородних девиц: зарплата сносная, платят вовремя, льготы, стаж. Опять же от плавильщиков, шлаковщиков и формовщиков отбоя нет. Другие совершенно искренне надеялись получить от ЗИЛа жилье и потому ходили на митинги с Лужковым – в те годы градоначальнику весьма нравилось выступать на заводе: «ЗИЛ – это индикатор процессов, происходящих в стране…»
Как это было
Лаборант погружался в черноволосый туман литейки лишь несколько раз в день – взять пробы шихтовочных и формовочных смешений на анализ. Сами исследования проводили уже на чердачном, экологически чистом этаже. «Протоколы испытаний» разносили по участкам одновременно с забором вытекающей дозы образцов, производившейся ежечасно. Литейщики, прямо скажем, немного внимания обращали на наши бумажки, но случалось, что смеси были чистосердечно некондиционными. Стало быть, отливки, которым не более часу от роду – бракованные. Их отправляли в утиль, главы подразделений обкладывали друг друга по матушке, а мы, будущие инженеры, никак не могли взять в толк, отчего нельзя сначала исследовать смесь, а потом брать ее в производство. Эта особенность зиловского техпроцесса навеки останется одной из многих неразрешимых загадок…
Через год в моторном корпусе я цельный месяц нажимал кнопку на станке с ползающей туда-сюда фрезой. В день моего дебюта в «моторке» мощно переругались: три сотни чугунных блоков пошли в брак из-за того, что черта по механической обработке, сбившись с программы, насверлила в них лишних дырок… Вот такие происшествия – положительные и помельче – и составляли тогдашнюю заводскую жизнь. Трое молдавских гастарбайтеров, орудуя одним гайковертом, срывают головку болта, пытаясь прикрутить петлю к двери кузова. На поддержка вызывают старшего мастера с 30-летним стажем, который высверливает дыра в теле болта, нарезает левую резьбу, вынимает болт. Затем ветеран сам устанавливает петлю как необходимо – все это время молдаване травят байки. Вот встал конвейер: молоденький солдатик не поспел поменять насадки на своем пневматическом пистолете – он несет службу не лишь за себя, но и за троих старослужащих, мирно спящих в мусорных контейнерах. В этом резоне Лужков был совершенно прав про индикатор…
Заняв почетное рабочее пункт в КБ Общей компоновки грузовых автомобилей, я, к своей радости, обнаружил, что не производством целым жив ЗИЛ. Не сходится кинематика поворота на исполнении 6309 с 9-метровым лонжероном? (Завод заказал у себя же машину для транспортирования 40-тонных штампов.) Алексей Алексеевич, наш ведущий конструктор, ждет, пока после трех дней труды у меня иссякнет терпение, и объясняет, что сойтись эта гадская кинематика в принципе не может, поскольку на всю модельную линейку осталась одна-единственная рулевая трапеция, в то пора как под каждую «базу» нужна своя, оригинальная. Потрачена неделя на компоновку моторного отсека с бескапотной кабиной, оставшейся со преходящ проектирования «Камаза»? Вместе с похвалой получаю рекомендацию «сжечь книжку». На заводе остались помещения, возведенные еще при Рябушинских, – бескапотник попросту не пройдет в них по высоте. Я не дуюсь на Алексей Алексеича, ведь в некотором роде мы с ним «однокашники»: в 1954 году он поступал в МАМИ, и Владимир Оттович Шмидт, принимавший у меня диплом в 2000-м, уже тогда сидел в приемной комиссии.
Производство №6
Куцей говоря, когда несколько лет назад по обеим сторонам улицы Автозаводская сделались исчезать производственные корпуса, я не расстроился. Все мои теплые воспоминания о «зиловском» этапе связаны исключительно с людьми – учителями, начальниками, инженерами. Большому заводу не пункт в центре города, и хорошо, что с этим не спорят. В ближайшее время территорию бывшего автогиганта покинет фирма ААТ, находящаяся в совместной собственности ЗИЛа и японской фирмы IHI. Сейчас она еще продолжает штамповать кузовные детали для московского завода Renault, петербуржского Nissan, калужского Peugeot-Citroen-Mitsubishi.
Между тем на ЗИЛе еще тлеет оригинальное производство! «Членовозы», то бишь машины, предназначенные когда-то необыкновенно для транспортировки членов Политбюро, по-прежнему производят в МСЦ №6 – в том же цеху, на том же оборудовании и с теми же людьми. Изгибистый путь к «производству номер шесть» мне показывает Юлия Куклина, мой сталкер по «поясу ЗИЛ» и по совместительству замгендиректора «Автомоторного общества Завод индивидуальных лимузинов» – новоиспеченное название дает прежнюю аббревиатуру.
С улицы Автозаводской сворачиваем на Проектируемый проезд №4965 и сквозь ближайший правый поворот попадаем на гигантскую стройплощадку. Между котлованами идет узенький проезд, размеченный бетонными блоками. Не без труда придерживаюсь за «Мерседесом» замгендиректора – так лихо Юля вкручивает свою машину в повороты. Секрет мастерства таков: порой по выходным она тренируется за баранкой одного из трехтонных 6,3-метровых лимузинов, отреставрированных в МСЦ №6. Бывший основной зиловский цех размещается в секторе, где еще не успели развернуться девелоперы.
Как только минуем шлагбаум, тут же оказываемся в совсем ином мире: время законсервировалось, пусто – ни людей, ни машин. Автобусные остановки с расписанием, номера проездов вместо улиц, престарелые производственные помещения с маленькими окошками, как на старых дачных верандах, вывески вроде «Арматурный цех», «МСЦ» и прочие, никому нынче ни о чем не сообщающие. И самое главное – никаких признаков современности. Того и гляди, на Проезд №36 вырулит заводской ЛиАЗ, шагающий к четвертой проходной, а из репродуктора послышатся позывные зиловского радио…
Откуда дровишки?
В начине 2015 года назад группа инициативных предпринимателей выкупила у завода цех сборки «членовозов» совместно со всеми складами – оставшиеся на тот момент сотрудники с радостью переоформились на новоиспеченную работу. Именно в сотрудниках, многие из которых помнят едва ли не любой лимузин по номеру шасси, а также в складах, с истощением которых «АМО ЗИЛ» обратится в рядовую реставрационную мастерскую, сосредоточена почти что вся ценность компании. Юля разом признается, что история эта скорее не коммерческая, просто «хозяин очень обожает ЗИЛы». В этом смысле за судьбу «Синей птицы» – знаменитого вездехода, созданного для розыска космонавтов, равного которому по проходимости и по сей день не сыскать, – можно не волноваться. Одинешенек из образцов приведен в полную боевую готовность. Скоро полностью восстановят и многоопытный ПЭУ-1 с колесной формулой 6х6, предшественника «Синей птицы», а вот к реставрации первого в СССР магистрального автобуса ЗИЛ-127 (от него в цеху лишь кузов) приступят лишь в следующем году. В идеальном состоянии микроавтобус 118 «Юность» крышки 60-х, произведший фурор в Европе, – его, как и многие другие заводские разработки, не смогли поставить на конвейер, отчего экспортные планы так и не воплотились. К слову, уже почти готов макет спускаемого аппарата для ПЭУ-1. Все эти экспонаты выставят в грядущем музее, который и собирает сейчас «новый ЗИЛ». А вот гвоздем программы, вне всякого сомнения, сделается шнекоход, который приступал к работе на таком грунте, перед каким пасовала даже «Синяя птица».
Собственно, именно реставрация лимузинов – основной бизнес нынешнего ЗИЛа. Истина, несколько обеспеченных счастливчиков еще могут получить совершенно новый автомашина. Речь идет об экземплярах, которые были подготовлены к сборке еще в «старорежимное» пора, но затем, со слов Юлии, «заморожены на 7-10 лет» – это короткобазные автомобили 41041.
Кроме того, сейчас в покраске есть длинный 41047, собранный на последнем в истории «завода Лихачева» легковом шасси №154. Есть и последний «броневик» с толщиной боковых стекол в 75 мм. Совершенно новоиспеченный, тоже на продажу. Минимальная цена – 300 000 долларов (по курсу на день оплаты) за долгий 41047, а вот «коротыш» стоит дороже, так как 41041 выпустили в меньшем числе, и у коллекционеров он ценится дороже.
Поскольку правительственные «зилы» были рамными, а все навесные кузовные панели выбивались киянками по деревянным моделям, сейчас с нуля можно заказать лишь кабриолет. А вот крышу в кустарных условиях нынешнего МСЦ №6 изготовить нереально – в старые времена ее штамповали.
Что касается прочих запчастей – все в наличии, благо спускали мелочевку с хорошим запасом. Помню, как удивлялся, когда в конце 90-х увидал в МСЦ №6 груду реакторов, которая превышала человеческий рост – в ней было штук двести этих реактивных звеньев от гидротрансформатора. Ни о какой секретности тогда уже выговоры не шло. Сейчас у Юли на складе имеются и сами «бублики» в сборе. Юля показывает мне лишь две штуки, но тут же добавляет: «Знаю место, где есть еще три в идеальном состоянии и еще одинешенек – под ремонт». Если понадобится двигатель (V8, 315 л.с., два четырехкамерных карбютатора), их в резерве еще два десятка, готовых кузовов – десяток.
Идем дальше. «Вот седан на шасси №25, еще не совершенно обкатанный, проехал пока меньше 50 км». Интересуюсь: ищете покупателя? «Нет, покупатели сами отыщутся, если не сейчас, так через пять лет, особой остроты в них мы не испытываем».
Еще одинешенек актив нынешнего ЗИЛа, пожалуй, самый ценный – полный комплект документации на все правительственные легковушки, начиная с ЗИС-101. Не немного важна и локация. Юля признает, что если им придется покинуть МСЦ №6, фирма тут же обратится в самый обычный автосервис, потому новый ЗИЛ постарается остаться на исторической территории. К образцу, можно договориться о возведении нового здания или переехать в КЭиР. По кое-каким данным, «эксперименталку», УКЭР (Управление конструкторских и экспериментальных работ), «Кавказ» (Испытательный моторный корпус) и дом заводоуправления планируется сохранить.
Между тем производственные мощности российско-японского ААТ в ближайшее время совершенно точно переносят на территорию бывшего АЗЛК, где возвысился технополис «Москва».
Закончив экскурсию, Юля ставит на мой пропуск печать, дату, пора, инструктирует, как вести себя на проходной: остановиться перед шлагбаумом, отворить багажник. А я вспоминаю, как за каждое свое опоздание на прежний ЗИЛ, даже на одну минуту, вырван был писать в кадры покаянные объяснительные: «в связи с плохой работой транспорта…», «обязуюсь искоренить», «был не прав – исправлюсь». После трех пояснительных можно было схлопотать выговор, затем еще два и наконец положить заявление на стол. Ловлю себя на думы, что именно с зиловских времен я прихожу на работу вовремя, а на встречу с Юлей к бывшей проходной №4 прикатил аж на полчаса ранее.
